В Российской Федерации принцип снятия корпоративной вуали и привлечения к ответственности контролирующих организацию лиц конкурировал с принципом ограничения ответственности участников юридического лица. Лица, которые могли как-то влиять на принятие организацией решений относительно ее активов в результате совершения сделок могли безнаказанно использовать свои возможности и обогащаться за счет добросовестных участников юридического лица.

О перевесе в сторону неприменения указанного принципа свидетельствует следующая судебная практика: Постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404/11 по делу № А40-21127/2011. исходя из материалов дела, Общество допускало нарушение условий добросовестности ведения хозяйственной деятельности путем выделения в результате реорганизации ликвидных активов в пользу новообразованного общества с оставлением дебиторской задолженности и низколиквидных активов в обществе, из которого выделяется правопреемник.

В своем судебном акте, ВАС РФ указал, что наличие представительств у банка на территории РФ считается доказанным, что является основанием для применения доктрины срывания корпоративной вуали.

В последнее время, суды применяют доктрину «снятия корпоративной вуали» и привлекают к ответственности контролирующих организацию лиц во исполнение основных задач судопроизводства и предоставления правовой защиты добросовестным участникам экономического оборота.

Более того необходимо отметить, что все чаще применяется презумпция виновности органов управления при рассмотрении подобных заявлений. Поправки к Гражданскому Кодексу, вводимые в 2012-2013г., также ужесточают ответственность членов органов управления организаций, в частности, законопроект № 47538-6.

Таким образом, Президиум «подарил жизнь доктрине «срывания корпоративной вуали» и тем самым открыл возможности для применения института привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих организацию лиц.

Нормы о привлечении к субсидиарной ответственности предусмотрены ст. 56 Гражданского Кодекса Российской Федерации. Данное положение в частности конкретизировано в ФЗ от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", в ст. 10.

О правомерности и необходимости применения этой нормы, а также о расширении перечня случаев применения нормы о субсидиарной ответственности говорит Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 9127/12.

По общему правилу, для привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц необходимы одновременное наличие следующей конструкции: p>

• Вред имущественным правам кредиторов, иными словами, уменьшение актива должника и (или) увеличение пассива, которое может привести нивелированию возможности кредиторов получить удовлетворение своих требований,
• Действия или бездействия контролирующего должника лица,
• Причинно-следственная связь между исполнением должником указаний контролирующих должника лиц и вредом. Причинно-следственная связь – это неотъемлемый атрибут конструкции привлечения к субсидиарной ответственности.

Вышеизложенное нашло отражение и в судебной практике. Так в Постановлении Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 08.07.2010 N 18АП-5608/20010 по делу N А76-45314/2009, суд, применяя п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве, а также п. 3 ст. 56 ГК РФ, указал на необходимость наличия такого условия для возложения субсидиарной ответственности по обязательствам должника как наличие причинно-следственной связи между применением контролирующего должника лица своих возможностей в отношении должника и действиями должника, повлекшими его несостоятельность (банкротство), а также вины в банкротстве должника.

Однако, Высший суд в своем Постановлении № 9127/12 указал, что применение ответственности, предусмотренная пунктом 5 статьи 10 Закона о банкротстве, не должна противоречить применению норм Закона о несостоятельности о привлечении к субсидиарной ответственности. Нормы закона о банкротстве, в свою очередь, говорят о привлечении к субсидиарной ответственности и в отсутствие влияния решений контролирующих должника лиц на банкротство предприятия. Таким образом, возможно привлечение к субсидиарной ответственности возможно и при формальном составе правонарушения в действиях контролирующего должника лица.

Более того, во вводимом в действие новом Гражданском Кодексе будет расширенное толкование контролирующего должника лица. В настоящее время дефиниция взаимозависимость имеется только в Налоговом Кодексе Российской Федерации, а также широко распространена в доктрине права и имеется в ФЗ о несостоятельности.

Несмотря на квазисамостоятельность субъектов правоотношений, объединенных общими интересами и соответствующими сделками, их рассматривают как группу взаимозависимых лиц.

Так, в «деле Юкоса» фигурантами были такие субъекты как «коммерческая организация, не обладающая фактическими функциями», «фактический собственник», «подставная фирма» и проч.

К примеру, в Постановлении ФАС Волго-Вятского округа от 24.11.2004 № А38-2618-5/363-2004 содержался следующий показательный вывод: «…Налоговый орган не опровергает факт пересечения экспортным грузом границы РФ и представления заявителем полного пакета документов в подтверждение права на льготу, однако полученная информация … подтверждает фиктивность американской компании».

На практике ярким примером применения нормы о привлечении к субсидиарной ответственности явилось дело № А60-1260/2009. В Постановлении Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.02.2012 по делу № А60-1260/2009 указано, что контролирующее должника лицо какого-либо формального отношения к должнику не имел.

Связь банкротства и действий и решения контролирующего лица была выявлена на основе следующего: p>

• лицо, привлеченное к субсидиарной ответственности, являлось 100% держателем акций должника;
• в результате сделок активы предприятия-банкрота были выведены в организации, подконтрольные лицу, привлеченному к субсидиарной ответственности;
• при этом, в совершении вышеуказанных сделок отсутствовал какой-либо экономический интерес должника.

В обоснование решения суд указал, что так как настоящее законодательство такие дефиниции ка к иные лица», «иным образом определять», они распространяются «не только на лиц, имеющих право определять действия должника в силу наличия на то формальных оснований…, но и на лиц, осуществляющих фактический неформальный контроль за деятельностью должника через формально контролирующих лиц».

Стоит отметить, что законодательство также не содержит критериев определения размеров возмещения ущерба, нанесенного организации.

В частности, если конкурсной массы достаточно для удовлетворения требований конкурсных кредиторов, а стоимость сделок по выводу активов точно определить не удается, то сегодняшний день суды пользуются оценочными понятиями для определения размера ответственности, возлагаемой на контролирующего должника лица.

Стоит отметить, что привлечение к ответственности и применение доктрины срывания корпоративной вуали также применяется и в небанкротных и неналоговых спорах.

Так, решением Арбитражного суда Красноярского края от 15.02.2012 по делу № А33-18291/2011 к ответственности был привлечен индивидуальный предприниматель, который в свих интересах использовал созданную им организацию, где был единственным учредителем и участником. Организация была использована для ухода от погашения кредиторской задолженности.

Суд, удовлетворяя требования истца о взыскании с ответчика – индивидуального предпринимателя кредиторской задолженности, указал на правомерность предъявления иска к выбранному ответчику, так как последний «фактически извлекает прибыль из экономических отношений».

Основанием для привлечения к ответственности в рассматриваемой ситуации явилось:p>

• применение доктрины о фикции юридического лица,
• применение существующей доктрины «снятия корпоративной вуали»,
• наличие злоупотребления индивидуальным предпринимателем своими правами.

Таким образом, Российская правовая система воспринимает полезный, самое главное – полезный в применении, зарубежный опыт применения правовых институтов.©

Гарифуллина Динара Ринатовна

Подписаться на новости